НОВОСТИ

2 июня 2017

Валерий Калашников: «Чтобы получить удостоверение участника ликвидации аварии на ЧАЭС, надо было подтвердить справкой, что ты находился в зоне не менее трех раз»

10:4126.04.2009г.

Чернобыль. Вот уже 23 мы с горечью и тревогой в голосе произносим это слово. Но Чернобыль—это не только огромная по своей разрушительной силе  техногенная авария. Это также подвиг тех, кто ликвидировал ее последствия. Они живут среди нас. И мы не должны, не имеем права забывать об их героизме.

Собеседник «Нового Севастополя»—Валерий Николаевич Калашников, начальник службы войск штаба командования Военно-Морских Сил Украины, полковник, участник ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, произошедшей, как известно, 26 апреля 1986 года. В 29-летнем возрасте он тогда командовал инженерным дорожно-мостостроительным полком. Эта воинская часть удар чернобыльской радиации приняла на себя уже 6 мая:

—Валерий Николаевич, когда вы впервые узнали об аварии?

—26 апреля 1986 года, по окончании рабочего дня. На тот момент у заместителя командира части по тылу дочь и ее муж работали на ЧАЭС. Так что кое-что и они нам рассказали по телефону.

—Где дислоцировался ваш полк?

—136-й инженерный дорожно-мостостроительный полк дислоцировался в городе Новоград-Волынский Житомирской области.

—Впоследствии много говорили о том, что люди мало что знали об аварии и ее последствиях. Может, вы, как командир полка, все же больше знали?

—Через сутки двое после аварии нас предупредили, что  в течение недели мы должны подготовиться к выполнению специальных задач, согласно нашему штатному расписанию.

—Насколько близко от реактора, после передислокации, оказалась ваша воинская часть?

—Каждый  день на 18.00 я был в Чернобыле на совещании. А сам реактор от Чернобыля находится в 16 километрах.

—Но, как известно, пострадали тогда и те люди, которые находились в Киеве, Житомирской области и  так далее. Одним словом, находиться в той зоне было небезопасно. Но применяли ли какие-то меры предосторожности в вашей части еще до 6 мая?

—В нашем полку нет. Мы находились от аварии на удалении около 150 километров, особых мер предосторожности не предпринимали тогда ни в воинской части, ни в городе. Дежурные службы постоянно вели наблюдение, уровень радиации не повышался, поэтому угрозы, считалось, не было.

—Но мы помним, что в Киеве проводили первомайскую демонстрацию, хотя, наверное, делать этого не стоило…

—Может быть и так, потому что Киев находился ближе, и ветер после аварии дул как раз в ту сторону.  

—А родственники вашего сослуживца, о котором вы упомянули ранее, наверное, знали истинную картину, так что о масштабах катастрофы вы тоже, наверное, догадывались…

—Они жили в городе Припять, а он находится совсем недалеко от энергоблока, так что они видели всю ту картину: разлет строительного мусора, крышу реактора, которую снесло взрывом.

Пострадала тогда станция Янив, через которую приходили пассажирские поезда. Через сутки ее закрыли, и стали пускать поезда, шедшие из Львова на Киев, в объезд.  

—Насколько ваши подчиненные были соответствующим образом экипированы во время работ?

—Только то, что у нас были индивидуальные средства защиты, которые мы получали, как все военнослужащие. Чернобыльская зона была разделена на три подзоны: 1-ю, 2-ю и 3-ю, а также на особую зону—сам реактор. Каждая зона имела свой уровень радиации, и каждому военнослужащему, выполнявшему там задание, записывали место пребывания, и полученный уровень радиации.

—А встречались ли военнослужащие, которые демонстрировали свое открытое нежелание действовать в условиях опасности?

—На место аварии наша часть отправилась в полном составе. А через две-три недели военнослужащих срочной службы поменяли на военнослужащих запаса. И за время моего нахождения в Чернобыльской зоне—с 6 мая по 28 декабря—таких случаев нежелания выполнять задания не было.

—Каким образом повлияло на состояние здоровья личного полка состава участие в ликвидации  последствий аварии?

—Подразделения полка работали во всех трех зонах, и в особой зоне. В особой зоне наши люди работали по 45 минут, и им записывали по 900 милирентген  в сутки, хотя, находившийся там ликвидатор  получал за час до 20 рентген. В остальных зонах работали по несколько часов. В 3-й зоне работали и сутки. И когда военнослужащие набирали уровень 20 рентген, их уже в зоны для выполнения специальных работ не посылали. Они находились в пункте постоянной дислокации, хотя часть из них продолжала оставаться в третьей зоне, ожидали замены.  И после месяца-полтора уже пошла смена.

—Как в «географическом» отношении был укомплектован полк?

—Представителями многих республик СССР, а Украина была вся.

—А были ли такие моменты, когда вы  внутренне были не согласны с отдаваемыми вашей воинской части приказаниями, хотелось что-то сделать по-другому, как говорится, по уму?

—Мы получали, задачу, так сказать, в теоретическом плане, и ее надо было внедрять в практику. И порой мы делали не так, как нам говорили, а так, как считали лучшим и для нас, и для состояния здоровья людей.

—Что, наверняка, помогло сохранить здоровье людей на многие годы…

—Да, тем более, что задачи тогда выполняли и люди постарше меня, хотя они и были рядовыми.

—А вы лично получили много рентген?

—Если за время моего нахождения в спецкомандировке у меня поменялось пять водителей, набравших предельно допустимую дозу, то можете посчитать, сколько получил я и мой штаб.

—А вам известно, как сегодня себя чувствуют ваши бывшие подчиненные?

—Я поддерживаю с ними связь. Кого-то уже нет в живых. Но понимаете, прошло 23 года, и сейчас нельзя сказать, что в том или ином случае виноват Чернобыль. Но в определенной мере—виновен. Есть и такие, которые чувствуют себя нормально. Ну, ходят, живут, значит, хорошо.

Обращались ко мне, и здесь в Севастополе. Нашел меня один мой бывший подчиненный. У него была такая история, что изъяли удостоверение и лишили права называться ликвидатором аварии. Мы прошли с ним три суда.

—А почему так случилось?

—По моему мнению, люди, которые возглавляли тогда организацию чернобыльцев, во-первых, сами в Чернобыле не были. А во-вторых, с ними не было темы разговора, чтобы отстоять это право. Они как те буквоеды: вот так, так, и вот так. Мы два суда прошли здесь, один в Киеве. Правда восторжествовала, он получил удостоверение ликвидатора первой категории.

—Очевидно, такая участь не обошла многих ваших коллег…

—Да, чтобы получить первое удостоверение, которое выдавали еще во времена Советского Союза, надо было подтвердить справкой, что ты не только там находился, но и количество раз пребывания в зоне. Надо было быть там не менее трех раз. И если командование части по какой-то причине твою фамилию не вписало в приказ, человек лишался прав участника ликвидации аварии.

—То есть, можно было пострадать через чью-то халатность?

—Ну, будем говорить, того писаря, который сидел в штабе, и почему-то не вписал фамилию ликвидатора.

—А как сегодня живут ликвидаторы, как они социально защищены?

—Если говорить, например, о медицинском обеспечении, то существует специализированная аптека. Но у нее последние лет пять нет денег, а значит, нет лекарств. Точнее, лекарства есть, но приобретать их надо уже за свои средства.

Согласно 4-й главе Закона Украины о социальной защите граждан, пострадавших в результате аварии на Чернобыльской АЭС, отдельным категориям предусмотрено бесплатное санаторно-курортное лечение. Но также нет средств, и не обеспечивают путевками. Кроме того, некоторые ликвидаторы живут, будем говорить, на небольшую пенсию. Хотя бы им помогали… Я уже не говорю о телефонизации, квартирах… Решение вопросов продвигается, но очень медленно.

—Какие уроки Чернобыля лично вы вынесли для себя?

—Понимаете, войска, или пусть это будут экипажи кораблей, они не участвуют в ликвидации. В реальной обстановке они должны только проходить или обходить эту зону. В этом отношении я начальникам служб РХБЗ, командирам подразделений, например, штабной комендатуры обеспечения,  предлагаю тщательно проверять укомплектованность личного состава, чтобы все средства индивидуальной защиты были в исправном состоянии. Чтобы личный состав умел ими пользоваться. Потому что сам Чернобыль показал: большой процент  заболеваний был по причине неиспользования  индивидуальных средств защиты. «На вооружении» у нас были и респираторы, и накопительные дозиметры. Их надо было постоянно применять, благодаря чему мы могли знать, к примеру, не только о том, какой уровень радиации получил человек, но и в каком месте он работал, и какой именно здесь уровень радиации. Благодаря этому уже можно было составить более точную схему для дальнейшего выполнения задач в данном районе.

—А на уровне государства, на ваш взгляд, какие надо сделать основные выводы?

—Не строить АЭС возле крупных городов. Не ближе 50-100 километров. Что бы не было так, как случилось с Чернобыльской АЭС: город Припять строился вместе с АЭС, в нем проживало 50 тысяч человек. В 16 километрах находился город Чернобыль, с населением в 15 тысяч человек. Города Славутич, Зеленый мыс—также 50 тысяч.  То есть, строили города, зная, что строить их там нельзя.

—Теперь ближе к годовщине. На уровне города запланировано проведение ряда мероприятий. Вы, наверное, и в неформальной обстановке будете встречаться с коллегами, вспоминать?..

—С теми коллегами, с которыми я проходил в Чернобыльской зоне специальные сборы—а это именно так называлось, а не службой—мы будем общаться. У кого-то какие-то проблемы, будем сообща их решать, помогать друг другу.  

—Что хотели бы пожелать своим коллегам, бывшим однополчанам?

—Главное, здоровья, а все остальные вопросы мы решим. Пройдут некоторые неурядицы, временные трудности в государстве, и мы выйдем на добрый путь.

—Мы также желаем вам, прежде всего, здоровья,  а также успешного решения всех проблем.

Интервьюировал Олег Леонтиевский  

Источник: Новый Севастополь

Новости Статьи Интервью Фото Видео Редакция Реклама