13:2510.11.2008г.
Есть расовая
политическая корректность, экологическая,
поведенческая, ценностная, какая угодно.
Упрощая (но не слишком), можно сказать,
что она базируется на следующем
современном мифе: белые мужчины много
веков правили миром, угнетая меньшинства,
небелые расы, женщин, животных,
растения…
Татьяна Толстая, "Политическая корректность"
То, что загадка в американской избирательной эпопее сохранялась до самой последней минуты – в этом и была главная интрига завершившихся выборов. Потому что, при прочих равных условиях, никакой загадочности вообще не должно было бы быть.
Демократы провели кампанию, уникальную по использованию самых разнообразных, в чем-то даже новаторских технологий. Причем весьма эффективных, а не обычных "разводок для приезжих лохов" (и это тоже уникально). Они практически не оставили своим оппонентам шанса выиграть.
Но, словно этого мало, еще и сами республиканцы, казалось, не давали демократам ни малейшего шанса проиграть.
Можно посочувствовать Джону Маккейну. Он очень старался откреститься от нынешнего хозяина Белого Дома, но формально-то был и фактически воспринимался именно как преемник Джорджа Буша. А того еще до кризиса признали чуть ли не самым непопулярным президентом за всю историю США. А потом добавился и кризис…
Выбор кандидата в вице-президенты тоже оказался, в конечном счете, неудачным. Слов нет, Сара Хит Пэйлин – совершенно очаровательная женщина (конечно, не как Юлия Тимошенко, но почти). Однако не зря "хозяйку Аляски" старались показывать журналистам издали, не допуская особо до прямого общения.
В других обстоятельствах напор красавицы, еще в школьные годы получившей прозвище "Сара-барракуда", мог бы добавить республиканцам баллы, но то, что она говорила с таким напором, сильно портило впечатление. Начиная с очень фрейдистской оговорки: "Маккейн – человек, который должен уйти".
Спонсоры республиканцев в этот раз тоже, видимо, не особо верили в победу своих кандидатов, что заметно сказалось на финансировании. Вдвойне тяжело: страдать от статуса выдвиженца партии богатеев, и при этом быть вынужденным вести довольно экономную избирательную кампанию, в то время, как у "бедного" Обамы пожертвований на выборы набралось чуть не вдвое больше: без малого 700 миллионов.
И что характерно: в полном соответствии с ситуацией в целом и с ходом капании в частности, опросы свидетельствовали о нарастающем с каждым днем преимуществе демократической партии, и социологи предрекали ее кандидату просто-таки грандиозную победу.
Предрекать-то предрекали, но как-то не слишком уверенно.
Дело в том, что социологи и сами не вполне верили своим же опросам. Ожидался т. н. "эффект Брэдли". Имелось в виду, что застенчивые американские граждане стеснялись раскрыть перед интервьюерами свою душу и подлинное отношение к кандидатам, и что непосредственно перед избирательными урнами у них не поднимется рука проголосовать за темнокожего сенатора от штата Иллинойс.
После победы Обамы "эффект Брэдли" поспешили объявить низвергнутым. Но это как раз совершенно невозможно. И не только потому, что темнокожий мэр Лос-Анжелеса Томас Дж. Брэдли уже проиграл в 1982 году схватку за пост губернатора Калифорнии, хотя победу ему пророчили не только все опросы накануне выборов, но даже и экзит-полы на избирательных участках в день голосования.
От "эффекта Брэдли" пострадало еще множество "афро-американских" политиков. И не только проигравших. В частности, в 1989 году Дэвид Динкинс выиграл у Джулиани нью-йоркское мэрство с отрывом всего лишь в 2%, хотя по опросам имел преимущество чуть ли не в 15%.
И еще неизвестно, как обернулось бы дело 4 ноября, не сумей Обама увлечь на участки те возрастные и социальные группы, которые обычно не пользовались своим правом голоса…
Но главное не в этом. Главное – осторожное, очень недоверчивое отношение социологов к результатам опросов. Никто ведь в данном случае не сомневался в честности и профессионализме социологических структур. И, соответственно - в том, что тех, кто ГОВОРИЛ, что готов голосовать за Обаму, среди опрошенных было на 7%-11% больше. Сомнения же были в том, что они на самом деле собираются это СДЕЛАТЬ.
Иначе говоря, американские аналитики имеют серьезные основания полагать, что граждане Соединенных Штатов в некоторых случаях даже при анонимных опросах говорят, не то, что ДУМАЮТ, а то, что, по их мнению, они ДОЛЖНЫ думать - в рамках пресловутой "политкорректности".
Это явление очень легко высмеять. Вот Татьяна Никитична Толстая перевела на "политкорректный язык" известные строки Блока:
Под насыпью, во
рву некошенном.
Лежит и смотрит, как
живая,
В цветном платке, на косы
брошенном.
Красивая и молодая.
Они же, в новой,
"корректной" редакции:
На
насыпи, в траве подстриженной,
Живой
и радостный на вид,
Стоит свободный,
не униженный,
Достойный, зрелый индивид.
Смешно. И точно.
Еще проще списать всю "политкорректность" на лживое пристрастие политиков к лицемерным эвфемизмам. И это тоже во многом справедливо. "Гуманитарная миссия" в Ираке и "интернациональный долг" в Афганистане – всего лишь разные способы избежать слова "оккупация".
Но сводить все к одним лишь глупостям и лицемерию не вполне справедливо.
Для европейской цивилизации "политкорректность" стала своеобразной вакциной, выработанной обществом после ужасов двух Мировых войн, геноцида и расовой нетерпимости. В Штатах это же лекарство дало возможность начать преодоление многовековой расовой сегрегации.
Еще ведь и полувека не прошло с тех пор, как Кеннеди пришлось задействовать Национальную Гвардию, чтобы несколько темнокожих студентов могли посещать университеты южных штатов без опасения быть растерзанными линчевателями.
При этом опасности, таящиеся в "снадобье", были в целом очевидны уже на начальных этапах лечения. "Наше сострадание к асоциальным отщепенцам… мешает нам защитить тех, кто этим пороком не поражён. Нельзя даже применять к людям слова "неполноценный" и "полноценный", не навлекая на себя сразу же подозрение, что ты сторонник газовых камер" - отмечал Конрад Лоренц в известном цикле лекций "Восемь смертных грехов цивилизованного человечества".
Для Лоренца это было отнюдь не умозрительной конструкцией. Именно таким образом с его хрестоматийной "Агрессией" полемизировал не кто-нибудь, а другой выдающийся ученый с мировым именем - Эрих Фромм в своей не менее хрестоматийной "Анатомии человеческой деструктивности".
Тем не менее, надо признать, что на протяжении почти полувека вакцина "политкорректности" в целом работала, предохраняя Запад от многих внутренних конфликтов. Однако время изменилось качественно. Сегодня лекарство все чаще оборачивается косметическим средством - не врачующим болезни, но, в лучшем случае, ретуширующим их симптомы.
Проблема в том, что изначально модель "политкорректности" была малосовместима с поведенческими моделями, имеющими куда более глубокие многовековые, даже тысячелетние корни. В частности, с моделью, обуславливающей неприятие ближнего, поведение которого в рамках традиционной культуры воспринимается, как асоциальное, а также с моделью, требующей защиты своей культуры от таких индивидов.
"Политкорректность" же, напротив, - декларирует априорное этическое равенство всех носителей разума. Однако это и впрямь лишь декларация, поскольку на практике носители "корректной" идеологии сплошь и рядом оказываются куда агрессивней - если не отдельных столь же оголтелых "традиционалистов", то, во всяком случае, нормального "традиционалистского" большинства. Что, собственно, и естественно для адептов любого нового верования.
А из этого, в частности, почти неизбежно следует переход от требования "равных прав" к требованиям преимуществ и льгот.
Простейший пример. Буквально в первые же минуты после объявления победы Обамы один из европейских комментаторов заявил, что хотя в Европе, конечно, уже не в новинку главы государств-женщины (чего еще ни разу не было в США), однако же темнокожего гражданина в высшие руководители еще ни разу не избирали, и "тут Америка показала нам пример".
Но ведь не было еще такого замечательного кандидата, которого не избрали бы только потому, что он – не белый! И что европейцы должны сделать, чтобы последовать "примеру"? Быстренько найти подходящего "афро-европейца" и срочно его куда-нибудь избрать, чтобы "не отставать" от "Старшего Брата"?
Так начинают понемногу сгущаться сумерки разума.
Кого-то это вдохновляет, но многих начинает раздражать и серьезно. Система, худо-бедно работавшая полвека, все чаще дает сбои.
И на всем европейском пространстве появляются "скинхеды". И в Австрии с каждым годом все большую силу набирают радикально правые партии. И лидер французских ультраправых Жан-Мари Ле Пен оказывается во втором туре выборов президента Республики.
А в Штатах происходит "эффект Брэдли".
Похоже, что штаб Барака Обамы эти тенденции тщательно и грамотно учитывал. В обоих смыслах.
На этапе "праймериз" он довольно близко подходил к черте шантажа своих однопартийцев. Однако, став кандидатом от Демократической партии, Обама явно больше всего боялся предстать перед избирателями рассчитывающим на их "политкорректность" и постоянно подчеркивал: если он проиграет – то не потому, что – черный, а потому что не сумел убедить в своей правоте, увлечь своей надеждой.
Вероятно, часть американцев проголосовала за него, поскольку их действительно не интересовал цвет кожи – только таких и можно назвать настоящими демократами.
Многие голосовали за Обаму, потому что он – не Маккейн, а еще больше – потому что он – не Буш.
Были, наверняка, и такие, кто голосовал за него, НЕСМОТРЯ на расу. И, может быть, социологи скажут потом, сколько избирателей отдали Обаме свои голоса только потому, что он – "афроамериканец". И это – оборотная и, как ни парадоксально это звучит – расистская сторона "политкорректности".
Иллюзия, и даже уже не "великая" - считать, что за минувшие полвека человеческое общество прошло путь, больший или хотя бы сопоставимый с тысячелетиями предшествовавшего развития.
В любом случае, очевидно, что сама по себе идеология "корректности" в том виде, в котором она сформировалась к настоящему времени – весьма противоречива, никак не универсальна и во многом уже исчерпала содержавшийся в ней некогда позитивный потенциал.
В лучшем случае, перефразируя поэта, можно сказать, что она – не цель, но лишь мост, лишь перила моста над стремительным потоком.
Валерий Зайцев, "Новые Грани", специально для "УП"