00:0017.02.2008г.
Этот человек солдатом прошел войну в Афганистане, был успешным руководителем предприятий и мэром города Красноперекопска, депутатом Верховной Рады Украины, возглавлял Совет Министров Автономной Республики Крым. Сегодня он – председатель Севастопольской городской государственной администрации и Крымской организации Украинского Союза ветеранов Афганистана.
Сергей Владимирович, как
проходит Ваша реабилитация после проведенной операции?
Реабилитация проходит, как принято говорить, по плану. Конечно, не так быстро, как мне хочется, но главное - я чувствую себя стабильно, и в ближайшее время приступлю к работе председателя Севастопольской городской государственной администрации.
Насколько нам известно, операция связана с Вашими боевыми ранениями?
Да, действительно, операция на позвоночнике, которая была проведена в Германии, связана с контузией во время службы в Афганистане. Казалось бы, столько уже времени прошло, и раны должны были бы уже зажить, но давняя война не отпускала. Пришлось согласиться на радикальное оперативное вмешательство, в противном случае мог пересесть в инвалидную коляску.
Вообще говоря, афганская война жестоким колесом прокатилась по судьбам наших соотечественников. 650 тысяч человек прошли Афганистан, из них 15 тысяч погибли, 50 тысяч были ранены, 489 тысяч вернулись в Союз больными. Практически каждый, кто там был, пострадал.
Война – это и
глубокая психологическая травма…
Совершенно верно. Война – это проверка людей в экстраординарных обстоятельствах. Если человек трус, то сколько бы он ни прятался за личиной этакого разбитного вояки, все равно проявит себя, если же – надежный и волевой товарищ, то придет на помощь, пожертвует собой ради друзей и однополчан. В обычных обстоятельствах подлый, трусливый человек может и не раскрыть себя, на войне – обязательно раскроет. Война быстро снимает маски, и уравнивает солдат с офицерами, потому что и тем, и другим в одной шеренге идти под пули душманов, нести на себе тяжелый воинский крест.
И вот, представьте себе, что 20-летний человек, прошедший ад Афганистана, возвращения к себе на родину, сталкивается с многочисленными бытовыми проблемами, а ему очерствевшие чиновники говорят, мол, мы вас туда не посылали. Как быть человеку, еще вчера ходившему перед лицом смерти? Понятно воинам-афганцам после возвращения в Союз было нелегко.
И Вам пришлось
испытать подобные чувства?
Конечно. И все же мне было значительно проще, ведь я попал в Афганистан, так сказать, в относительно зрелом 23-летнем возрасте. Перед войной получил высшее образование. Ведомый романтикой, добровольно поехал в Тюмень, где работал по своей специальности инженера-строителя-технолога. Соответственно, имел отсрочку от службы в армии как молодой специалист. Но мысли не было воспользоваться этой привилегией. Сам пошел в военкомат, знал, что будут предлагать службу военного строителя, так сказать, по моей гражданской специальности, заявил, что хочу служить только в элитных войсках. Вот так и попал в Афганистан.
Не была ли для
Вас шоком встреча с новой страной, все-таки – пустыня, совсем другие обычаи?
Нет, никакого шока не испытал. Дело в том, что я родился и прожил в Туркменистане 13 лет. Отец был геологом, исследовал прикаспийские земли. С детства привык к жаркому климату, знал местные традиции и обычаи.
И как начиналась Ваша
служба?
Попал в Кишинский учебный полк в Ашхабаде, который готовил младших командиров. За пять месяцев обучения потерял 19 килограммов веса - сказалась двойная физическая нагрузка. Но, с другой стороны, научился стрелять из всех видов стрелкового оружия, водить танк, БМП, автомобиль, мог оказать экстренную медицинскую помощь товарищу. Если бы в Афганистан всех солдат готовили так, как нас, то, думаю, потерь в той войне было бы значительно меньше.
Закончил «учебку» с отличием и в звании младшего сержанта был направлен в город Термез, где несколько месяцев в должности замкомвзвода готовил новобранцев для Афганистана.
Могли на войну и не
попасть?
Мог. Но от судьбы не уйдешь. 1983 год оказался очень сложным для советских войск в Афганистане, и начались дополнительные отправки воинских частей, которые коснулись и нашего полка. Меня и моего друга омича Алексея Жусупова отправили служить в первый батальон гвардейского показательного полка Туркестанского округа, который в марте 1984 года был введен в афганский город Баграм.
Первый месяц прошел в относительном спокойствии - душманы почти не тревожили. 30 апреля поступил приказ основным силам полка (три батальона) выдвинуться в Пандшерское ущелье, где находились отряды полевого командира Ахмад шаха Масуда. Меня в составе группы солдат и сержантов оставили в основном месте дислокации для несения караульной службы.
Во время Пандшерской операции почти весь наш полк погиб. В моем батальоне были убиты 57 человек, более 150 ранены.
И как Вы пережили
такое трагическое известие?
Я и сам не знаю, как пережил. Когда на следующий день после бойни на КамАЗах стали привозить исковерканные тела погибших друзей, многим из которых нескольких дней не хватило, чтобы уволиться в запас, моя душа разрывалась. Нужно было каждого из них опознать, а это занятие - не для слабонервных.
Еще более мучительно было ходить мимо пустых палаток батальона, куда мешками продолжали приходить письма от родителей, жен, невест офицеров и солдат, в среднем каждое письмо из Союза в Афганистан шло месяц.
И в этих условиях нужно было идти в медсанчасть, сдавать кровь для раненых, и после двухчасового отдыха навешивать на себя 30 килограммов снаряжения и идти в горы.
Как я уже говорил, в Ашхабаде мы подружились с Алексеем
Жусуповым. В Баграме он служил в третьем батальоне, виделись мы редко. И когда
я узнал, что Алексей в бою получил ранение в ногу, то, конечно, расстроился,
думал: не скоро увижу его на передовой. Но спустя некоторое время пришло
сообщение, что группа Жусупова в составе одиннадцати человек погибла в горах.
Чуть позже я узнал, что Алексей, толком не залечив рану, пошел на задание. Такой
вот был человек.
После смерти друга я почувствовал, что потерял значительную часть самого себя, таково было потрясение. После войны я длительное время писал письма родственникам Жусупова, рассказывал о нашей дружбе, поддерживал их, но сына вернуть им не мог. Одно лишь пообещал, что, если родится сын, назову его Алексеем в честь погибшего друга, что впоследствии и сделал.
После гибели полка из оставшихся в живых военнослужащих сформировали сводную роту. На четырех БМП мы несколько месяцев мотались по кишлакам, обеспечивали операции десантников, затем - блокировали четыре моста на кабульской автотрассе, и днем и ночью испытывая внимание душманов, которые постоянно вели огонь с гор. В то время я забыл, что такое сон. Напряжение было колоссальным – обстрелы наших позиций не прекращались ни на минуту.
Расскажите о первом
непосредственном боевом столкновении с противником?
Это произошло у кишлака Голлям Али, откуда нужно было выбить душманов. Наша разведка сообщила о незначительных силах противника, что сначала и подтвердилось. Вместе с десантниками на БМП вошли в населенный пункт, подавили огневые точки противника.
Вечером пришел приказ отвести технику из кишлака, и в этот
момент нас встретили плотным огнем большие силы душманов. Мы вступили в бой. Отбили атаку противника.
В чем заключались
контакты с Родиной? Газеты? Телевизор?
Таких «излишеств» не было. Только письма. Да и то в них ничего толком рассказать нельзя было, особые отделы серьезно фильтровали корреспонденцию. Мне, например, мать задавала в письмах такие наивные вопросы: оказываете ли вы помощь местному населению? Ездите ли на сельскохозяйственные работы? Я отвечал: мол, на сельхозработы я не езжу, потому что жарко, а землю здесь перепахивают другим способом.
Одному из средств
массовой информации Вы как-то сказали, что дали себе клятву жить за своих
погибших в Афганистане друзей…
Я на всех государственных и общественных постах постах, чем мог, всегда помогал и продолжаю помогать родственникам погибших, а в Крыму это - 168 семей. Люди получают по линии благотворительности деньги, продукты питания и предметы быта. Эта работа продолжается.
Серьезно занимаемся судьбой без вести пропавших в Афганистане крымчан. До недавнего времени их насчитывалось трое, одного нашли. Это - Сергей Коршенко из Красноперекопского района. Он числился чуть ли не предателем. Мы нашли документальное подтверждение подвига Коршенко, который в 1985 году в Пешаваре вместе с несколькими десятками другими советскими военнопленными поднял вооруженное восстание. Все пленники погибли в бою, уничтожив около 200 душманов. В этой связи не могу не высказать глубокой благодарности Сергею Васильевичу Червонописскому, который оказал нам в этом сложном вопросе неоценимую помощь.
Насколько мне
известно, Вы в 1990 году, став мэром Красноперекопска, поставили первый в Крыму
памятник ветеранам афганской войны?
Совершенно верно. А в Евпатории и Симферополе мы открыли музеи афганской войны. Люди должны помнить о героической и трагической нашей истории. В прошлом году открыли памятник боевой машине пехоты в Севастополе, как говорят, «афганцы», боевой подруге, которая спасла немало жизней советских воинов.
20 сентября 2007 года в Севастополе состоялось заседание Координационного Совета Комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств государств СНГ, в работе которого приняли участие и Вы. Чем занимается этот Комитет, какова его роль в общественной жизни стран СНГ?
Наш комитет – международная организация, которая была создана еще при Советском Союзе в 1991 году с целью координации усилий государств в деле реабилитации воинов-интернационалистов, поиска без вести пропавших соотечественников на территориях других стран, куда СССР посылал своих военнослужащих.
В Афганистане, например, до сих пор числятся без вести пропавшими 274 человека. Комитет, бессменным председателем которого является Герой Советского Союза Руслан Аушев, ищет этих людей. И небезуспешно. 22 человека освобождены из плена. Останки десятков советских солдат возвращены на родину. Например, только в прошлом году найдены останки 12 военнослужащих, а восемь из них – опознаны. Одним словом, работы нашему Комитету хватает.
Вернемся в день
сегодняшний. Не успели Вы лечь на операцию, как большинство Севастопольского
горсовета открыло против Вас «боевые действия» - обвинило во всех смертных
грехах…
Мне не привыкать работать в форс-мажорных условиях. Конструктивную критику принимаю, всегда к ней прислушиваюсь, но против критиканства.
Скажите, что плохого в том, что наша команда начала, подчеркну, глубокую и реальную реконструкцию центра города? Что плохого в том, что севастопольцы получили обновленный мемориал на мысе Хрустальном, где, как известно, десятилетиями наблюдалась разруха? Что криминального в том, что приводятся в порядок Приморский и Матросский бульвары, Графская пристань? Разве плохо выглядит обновленный памятник Затопленным кораблям? Причем, заметьте, все работы ведутся отнюдь не за средства городского бюджета, в основном, используются пожертвования. Мой хороший друг губернатор Московской области Борис Громов нашел миллион долларов на эти добрые дела.
Могу успокоить севастопольцев. Работа нашей команды будет продолжаться. Если большинство в горсовете не хочет помогать нам в улучшении жизни горожан, то это – их выбор. А севастопольцы - мудрые люди, они во всем разберутся.
Тем не менее, я раньше говорил, и сейчас готов повторить: моя рука протянута всем тем, для кого слово Севастополь – не пустой звук.
Вел интервью Григорий
ПОДГАЕВ