Пространство и время вице-адмирала Леонида Чулкова
08:4717.07.2013г.
Если человеку исполняется 100 лет, то уже это само по себе - событие, ибо далеко не каждому из нас посчастливится достичь такого возраста. А потому первый вопрос, который обычно стремятся задать юбиляру - "Как вам удалось дожить до ста?" - выглядит логичным, хотя и шаблонным.
Однако, с другой стороны, в этом вопросе - и надежда на то, что мы сможем узнать что-то такое, чего ранее не знали, но обязательно учтем. И подправим свой жизненный путь, который в конечном итоге станет длиннее.
Может быть, нам 100-летний интервьюируемый расскажет о невероятной и одновременно простотой диете (пил отвар такого-то растения...) или ограничении (не употреблял алкоголь, не курил, жил высоко в горах...). Может быть, все дело в философии, которую человек исповедует давно, укрепляя свой дух и свое тело? Или секрет в каких-то особых упражнениях?
Все эти предположения совершенно не касаются нашего героя - вице-адмирала в отставке Леонида Дмитриевича Чулкова - который и сегодня в свои 100 выкуривает в день пачку сигарет, не прочь на праздник поднять стопочку крепкого спиртного, то есть ведет образ жизни среднестатического "недолгожителя".
Однако же надо также учесть и то, что начинает он свой каждый день с прочтения свежих читает, не пропускает выпуски новостей по телевидению, пишет маслом картины, может починить любой сантехнический или иной бытовой прибор, так как прочные знания и твердые навыки инженера присутствуют.
И если не знать, что Чулкову уже 100, то перед нами - вполне современный, живущий в нашем пространстве и времени человек, который просто видел в жизни гораздо больше нашего.
А потому снисходительный журналистский вопрос «Нового Севастополя» как ДОЖИЛ до ста лет Леонид Дмитриевич умело повернул рассказом о том, как ПРОЖИЛ сто лет...
Станок "Краузе" в судьбе юноши
Родился Леонид Дмитриевич Чулков 18 июля 1913 года в семье сапожника в Самаре. Отца своего не помнит, потому что тот ушел в 1914 году на "империалистический фронт", а в 1916 году погиб. Мать, оставшись одна с двумя детьми - сыном и дочерью, не смогла их прокормить в городе и была вынуждена переехать в деревню к сестре. Однако и там в начале 20-х годов наступило голодное лихолетье. Мать отдала своих детей в детские дома, в которых они провели четыре года. В противном случае семью ждала голодная смерть.
В 1925 году семья воссоединилась и вновь переехала в Самару, где мама начала работать на завод "Металлоштамп", а в 1927 году устроила подросшего и окрепшего Леонида сначала учеником токаря на это предприятие. Мальчишка схватывал азы профессии на лету, приобретал навыки стремительно. И когда его и других молодых рабочих отправили в 1930 году в Орский район во время весенне-полевой страды на машинно-тракторную станцию, тогда в жизни Леонида произошел первый и важный поворот.
Причиной поворота стал комбинированный иностранный станок "Краузе", на котором юноша за пару месяцев в совершенстве освоил профессии токаря и фрезеровщика. По окончании командировки и возвращении в Самару Леонид просто не захотел работать на примитивных заводских станках. "Хотелось шире и в разных отраслях приобрести квалификацию, усовершенствуя свои познания токарного дела", - пишет Чулков в автобиографии.
Так юноша стал "летуном". В поисках ИНТЕРЕСНОЙ работы по специальности он обошел едва ли не все заводские мастерские Самары, пока в 1933 году не устроился окончательно на чугунно-литейный котельный завод. На нем и вырос в токаря-фрезеровщика наивысшего - 6-го разряда, ударника труда. Стал получать крупные премии за рационализаторские предложения и значительное перевыполнение плана.
Важная деталь: ИНТЕРЕСЫ Леонида в молодые годы выходили далеко за пределы его профессии. Он был душой компании, умел играть на музыкальных инструментах, отвечал за организацию спортивной работы на заводе. А в свободное время писал картины маслом. Занимался живописью и на заказ - лишняя копеечка помогала семье.
Комсомол - на флот!
Резко и добровольно поменять профессию в 1934 году, если только брать во внимание автобиографию Чулкова, помогла "разверстка горкома комсомола". По этой "разверстке" он поступил в Военно-морское артиллерийское училище им. ЛКСМ в Севастополе, которое в то время располагалось на базе знаменитых Лазаревских казарм на Корабельной стороне.
Сегодня Леонид Дмитриевич не может точно сказать, почему он принял такое решение, но больше склоняется к тому, что в 30-х годах был невероятный массовый патриотизм среди молодежи, которая хотела осваивать корабли, самолеты и аэростаты, пробиваться через полярные льды к Северному полюсу, лететь к звездам.
Для жаждущего новых знаний и впечатлений Леонида Чулкова годы в училище на берегу "самого синего моря" пролетели как один день. Среди самых ярких воспоминаний - марш-броски на несколько десятков километров в полном военном снаряжении.
"Перед марш-броском густо солили краюху черного хлеба, съедали его, запивая водой. Такой "рецепт" лучше всего берег силы и помогал сохранять выносливость", - вспоминает Чулков.
Впрочем, главным интересом Леонида была новая военная техника, которая в то время стала массово поступать на флот. А потому он с радостью воспринял распределение по окончании училища на Николаевский судостроительный завод им. 61 Коммунара командиром первый башни главного калибра новостроящегося крейсера "Молотов".
Боевое крещение
Войну Чулков встретил начальником отдела вооружения на Николаевском судостроительном заводе. Быстрое продвижение гитлеровских войск по Украине вынудило заводчан перебазировать производство.
Чулков был включен в команду, которая должна была перегнать под буксирами в Севастополь недостроенные крейсер "Фрунзе" и эсминец "Огневой". На этих кораблях эвакуировали и семьи заводчан.
Как вспоминает Чулков, буквально в последний момент на буксиры и палубы кораблей установили зенитные пулеметы. Это и спасло экипажи и пассажиров. На переходе средствами ПВО были сбиты два немецких штурмовика, о чем писала газета "Красный черноморец" 31 августа 1941 года. А крейсер и эсминец благополучно прибыли в Севастополь.
Получивший боевой опыт Леонид Чулков был назначен командиром отдельной плавбатареи №4. Она представляла собой буксир, который на тросе тянул несколько отсеков недостроенного боевого корабля. На этой платформе были установлены артиллерийские орудия.
Плавбатарея обеспечивала отход войск от Геническа по Арабатской стрелке, прикрывала сухопутные части при эвакуации из Керчи.
В один из налетов фашистской авиации плавбатарея получила прямое попадание бомбы в кормовую часть. Заряд, к счастью, не сработал. В двух метрах от развороченного корпуса стоял Чулков...
"Своим ходом дошли в поселок Камыш-бурун, своими силами отремонтировали поврежденный корпус, а затем пришли в Тамань и чуть позже в Новороссийск", - вспоминает ветеран.
И в дальнейшем плавбатарея №4 принимала активное участие в боевых действиях. Поддерживала высадку десантов в Керчь и Камыш-бурун. Отражала налеты вражеской авиации в освобожденной Керчи, обеспечивала эвакуацию войск из той же Керчи. К тому времени Леонид Чулков совмещал две должности: был командиром плавбатареи №4 и флагманским артиллеристом Керченско-Новороссийской ВМБ.
Чулков вспоминает такой боевой эпизод: "От командования получил задачу развернуть корректировочный пост на сидящем на мели транспорте "Горняк" в 3-х километрах от захваченной немцами Керчи и в 19 километрах от Тамани. Высадились на транспорт ночью. Утром осмотрели побережье, выявили цели, передали координаты. Наша артиллерия открыла прицельный огонь. Немцы, почувствовав, что с "Горняка" могут работать корректировщики, послали на него катер с автоматчиками. Что делать? Мы со связистом спрятались в полузатопленном водой и маслом трюме. Немцы долги осматривали "Горняк", однако нас не нашли".
Командование Новороссийской ВМБ доверяет Чулкову и другие ответственные задачи. Например, в июле 1942 года он - командир группы прикрытия эвакуации штаба ВМБ с Таманского полуострова, а затем - командир 130-миллиметровой батареи в Туапсе.
После учебы на высших офицерских курсах в Самарканде в феврале 1943 года Чулков получает в командование артиллерийскую боевую часть эсминца "Железняков", а через полгода – 122-мм подвижную батарею, который принимает самое активное участие в операции по освобождению Новороссийска, за что получает почетное наименование «Новороссийская».
Однако в ноябре весь экипаж корабля откомандировывается в Мурманск.
Судьба-хранительница
И в холодных северных водах судьба не отвернулась от Леонида Дмитриевича. "Железняковцы" в апреле 1944 года всем экипажем загрузились на транспорт конвоя и отправились в Великобританию принимать новый корабль, построенный англичанами.
30 апреля 1944 года в открытом море немецкая подводная лодка выпустила по транспорту две торпеды - обе попали в цель. Судно раскололось на три части, две утонули сразу (погибли 67 человек), а кормовая часть, в которой находился Чулков и группа моряков - осталась на воде. Чуть позже в наградных документах было записано, что капитан-лейтенант Леонид Чулков возглавил борьбу за живучесть гибнущего судна, своими решительными действиями спас часть экипажа.
"Через сорок минут, пока мы заделывали пробоины и тушили пожар, подошли английские эсминцы охранения и подобрали нас", - вспоминает Чулков.
В Великобритании команда приняла английский эсминец, который получил название "Достойный", ускоренными темпами изучила его, отработала курсовые задачи и через три месяца перегнала корабль из Ньюкасла в Мурманск.
С августа 1944 года по май 1945 года эсминец "Достойный", на котором Чулков служил помощником командира корабля, принял участие в проводке конвоев, в 28 различных боевых эпизодах, во время которых потопил две подводные лодки противника. За что и получил Леонид Дмитриевич Орден Боевого Красного знамени.
"В немецких архивах мы нашли подтверждение по одной подводной лодке, а по второй не нашли", - уточнил Леонид Дмитриевич.
Своя версия гибели "Новороссийска"
После войны карьера опытного фронтовика не успевает оставлять записи в личном деле.
С должности командира эсминца "Достойный" Чулкова назначают старпомом линкора "Архангельск", а в 1949 году - старпомом линкора "Новороссийск" Черноморского флота. Линкор, как известно, погибнет в результате взрыва под днищем в носовой части во время стоянки на внутреннем рейде Севастополя в октябре 1955 года. Однако к этому времени Чулков - командир крейсера "Адмирал Нахимов".
Хотя до сих пор существуют три версии гибели "Новороссийска" (до передачи СССР - линкор итальянского флота "Джулио Чезаре") и официальная советская - подрыв немецкой донной мины, Чулков склоняется к самой невероятной. Он считает, что гибель "Новороссийска" - это месть подводных пловцов побежденного итальянского флота за "Джулио Чезаре".
"Я в этом уверен на все сто процентов, и никто меня в обратном не переубедит", - говорит ветеран.
Он также вспоминает, что перегнанный на Черноморский флот "Джулио Чезаре" достался советским морякам без какой бы то ни было документации. А потому старпом Чулков лично исследовал все помещения (более тысячи) и закоулки корабля, разработал схему размещения боевых постов, действий команды и каждого отдельного военнослужащего по тем или иным сигналам.
"Работа была проведена колоссальная всем экипажем, не только командованием корабля", - уточняет Чулков.
У истоков боевых служб советского флота в Средиземном море
В 1951 году Чулков получает назначение командиром новенького, только что сошедшего со стапелей Николаевского судостроительного завода артиллерийского крейсера "Адмирал Нахимов".
Приемка корабля от промышленности, изучение материальной части, отработка повседневной и боевой организации - в привычную круговерть погрузился командир корабля Чулков. Через два года, в 1953 году, корабль вошел в состав эскадры.
"Отработка организации службы, качественное выполнение боевых задач позволило нам в первом же году занять ведущее место среди кораблей эскадры. Это, видимо, обеспечило выбор для похода в Средиземное море в 1954 году. Крейсер "Адмирал Нахимов" и два эсминца совершили под флагом адмирала Горшкова поход в Албанию, открыв начало организации боевой службы в Средиземном море.
Начали дооборудовать корабль в 1955 году для обеспечения испытания первой установки крылатых ракет КСЩ. Всего за время испытаний на крейсере было произведено 20 пусков, что в дальнейшем дало основание для разработки этого типа ракет и принятия их на вооружение флота.
Новое ракетное оружие интересовало руководителей партии и правительства. На пусках побывали Хрущев, Булганин, Маленков, Микоян, Кузнецов, Горшков.
Надо ли говорить о напряжении личного состава на крейсере все это время? Но все мы честно выполнили возложенную на нас задачу", - пишет в своих воспоминаниях Чулков.
Освоение Дальнего Востока
После учебы в Академии Генерального штаба (1956-1958) Леонид Чулков был назначен в Советскую Гавань командиром дивизии крейсеров, на которой получил звание контр-адмирал. Однако в 1961 году произошло значительное сокращение вооруженных сил СССР (на один миллион сто тысяч человек), и Леонид Дмитриевич возглавил дивизию противолодочных кораблей во Владивостоке.
"Это было совершенно новое соединение кораблей, которое было образовано исходя из новых военных угроз. Как полагало советское правительство, они, в первую очередь, исходили от подводных лодок противника, и субмаринам нужно было найти достойный ответ. В это время флот пополнялся различными типами противолодочных кораблей. Существенно изменилось и содержание боевой подготовки", - вспоминает Чулков.
И с новыми задачами контр-адмирал и его подчиненные справились, поэтому вполне логичным выглядело его назначение заместителем командующего ТОФ по тылу. И тоже - с непростой задачей. Как раз в это время советский флот выходил в океанскую зону, где нужно было обеспечить развертывание тыловых структур. Чулков и с этой задачей, поставленной лично адмиралом Горшковым, справился.
Продолжил Чулков службу в качестве командира Керченско-Феодосийской ВМБ - начальника научно-испытательного центра ВМФ. В те годы в СССР велись разработки новых типов вооружений вплоть до лазерного, которые и испытывались на полигонах Чауда и Опук.
Семья
У Леонида Дмитриевича большая и любящая его семья: дочь, два сына, внук, четыре внучки, пять правнуков, правнучка, зятья и невестки.
С Татьяной Васильевной – любимой и единственной супругой - он прожил 71 год.
Она делила с ним все тяготы и лишения воинской службы. Где бы он ни служил, везде была рядом с ним, а это - Севастополь, Николаев, Поти, Ваенга (Североморск), Советская Гавань, Владивосток, Феодосия, и, наконец, Севастополь.
Поддержка Татьяны Васильевны, ее преданность - важнейшие слагаемые долголетия Леонида Дмитриевича, для которого его пространство - семья и друзья-ветераны, а время - не только прошлое, но и настоящее.
Об этом напоминает незаконченная картина, которую он сейчас пишет и для себя и для своих близких. На картине - вполне мирный пейзаж как символ мудрости жизни.
